Официальный сайт Максимильяна Преснякова

На маршруте Кхарднай оказался подчёркнуто молчаливым, а Тарму не хотелось задавать никаких вопросов. Так, в молчании, они расставили обе палатки, вскрыли вечерние порции. Тарм к своему удивлению обнаружил рядом с лагерем несколько известных ему съедобных диких растений. Он промыл их в чистейшей воде журчавшего рядом родника и половину найденного решил предложить проводнику. Тот только улыбнулся, кивнул головой в знак одобрения и махнул рукой, отказываясь. Проводник знал видимо много чего, но не придавал особого значения своему знанию, и пользовался его кладовыми только при крайней нужде, в случае явного экстрима. Походные порции, выдаваемые на базе, давным-давно перестали напоминать убогие так называемые «полезные консервы» старых времён, то есть были несравненно лучше их, и Кхарднай вполне удовлетворялся взятыми с собой припасами.

        Погода стояла словно на заказ. Облака, лёгкий игривый ветерок. Для Тарма всё было внове. И кристальная утренняя прохлада, доводящая до зябкости, и слегка обжигающая, и слегка ароматная роса, и множество других сложных сменяющих друг друга запахов дикой, а не парковой природы, совсем не похожих на запахи в виртуальных пространствах, и целая гамма специфических звуков этой самой дикой природы, богатых такими обертонами, какие не смогут синтезировать самые современные системы, и ещё много, много всяких живых настоящих впечатлений, которые он буквально впитывал всем телом. И всё спохватывался - нет, не сон это, всё на самом деле. Ближе к полудню следующего дня Тарм почувствовал себя не очень хорошо. В голове всё ненадолго подёрнулось звенящей дымкой, лёгкая дурнота подступила к горлу, но вскоре всё прошло. Тарм не хотел показывать вида, хотя ему было всё равно, что о нём думает инструктор. На мелочи жизни просто не стоило обращать внимания. Правда он заметил на очередном переходе внимательный взгляд Кхардная, слишком внимательный взгляд. После этого они прошли совсем немного, до вечера была ещё масса времени, а инструктор уже решил разбить лагерь.

        Вторая группа, по всей видимости, не могла никак узнать о нарушении  обычного расписания движения, и должна была уйти немного вперёд. Тарм для себя решил, что место для очередного привала выбрано замечательное, и был нисколько не против остановки именно в этом месте.

        С утра инструктор решил оставить лагерь на прежнем месте, и они не продолжили движение по маршруту. В районе, где стояли палатки, можно было бы бродить годы и годы, здесь можно было бы прожить всю жизнь, только и делая, что разгуливать по окрестностям. Разнообразие ландшафтов в этом месте было необычайным. Тарму всегда представлялось, что такое может быть только где-то высоко в горах или в другой климатической зоне, но эта местность находилась практически на такой же высоте над уровнем моря, как и его дом, ну, может быть, чуточку, метров на пятьсот повыше, и в той же климатической полосе.

        Первые признаки следующего приступа Тарм почувствовал к полудню. Сначала в его голове всплыло несколько знакомых картинок из виртуальных пространств, и ему нестерпимо захотелось погрузиться вновь в этот мир. Именно сейчас и как можно скорее. Мозг как будто стал съёживаться от катастрофического недостатка информации. О, если бы Тарм остался Дома! Он смог бы включить хотя бы домашний тренажёр-имитатор системы. Тарм, отчаянно борясь с приступами тошноты и головокружения, попытался добраться до палаток. Лагерь был рядом, рукой подать, шагов пятьдесят, но силы убывали слишком быстро. Ещё немного, и Тарм уже лежал в траве, не в состоянии пошевелить ногой или ругой, не в состоянии даже что-то громко сказать.

        Наконец, болезненность и одервенение превзошли всякий предел, а дурнота достигла такой силы, что вырвалась наружу. Тарм почувствовал, что его будто бы выворачивает наизнанку. Изнутри хлынул поток: обрывки образов, звуков, потоки жидкости. Мозг начал вращаться внутри черепной коробки, всё быстрее, быстрее, пока не достиг бешеной скорости движения. Тарм не почувствовал даже, как встал на ноги. Волосы у него на голове стояли дыбом. Он не мог понять, в каком мире он находится, что за катаклизм, что за светопреставление происходит вокруг.

        Кхарднай, дежуривший у лагеря, заметил состояние своего подопечного. Он достал рацию, употребляемую на маршруте только в самых крайних, критических случаях, и попытался связаться со второй группой и базой. В те же мгновения Тарм со всех ног бросился бежать в лес. Он точно не мог дать себе отчёта, что же он, собственно, делает, но знал, чувствовал, что как только включилась рация, произошло неладное и, через продолжающиеся муки, не вполне владея телом, направил его прочь, в самые заросли, как можно дальше от нестерпимой муки, источником которой был радиосигнал.

        Три бригады спасателей искали Тарма двое суток, но не могли обнаружить даже его следов. На третьи сутки он вышел сам к малой базе, о существовании которой  раньше и сам не подозревал. Он вышел из зарослей и стоял на границе леса и луга. Первым его заметил Кхарднай. Он осторожно подошёл к Тарму и встал рядом. Тарм не двигался, его застывший взгляд был обращён чуть вверх, в небо.

        - Пошли,- тихо сказал Кхарднай. - Ты меня слышишь?

        И сделал полшага вперёд к базе.

        - Всё это не так важно, - ещё более тихо и мягко ответил Тарм. - Но я подойду к медкорпусу. На сканируемой площадке у самой стены могу побыть несколько минут и уйду назад. Поторопись предупредить персонал. И, пожалуйста, не включайте никаких средств связи, я никак не могу привыкнуть их шуму.

        Тарма никто не держал, да и не пытался оставить на базе. Тарму, как он сам понял, в этой ситуации тяжелее всего было переносить насыщенное электромагнитное излучение электронных устройств, работу медицинской аппаратуры, диагностирующей его, он вынес не без труда. Только снова войдя в лес, он позволил себе расслабиться, и не стал больше поддерживать картину активизации мозговых зон, имитирующих  обычного человека умственного труда. Он знал, что даже если бы и не стал заниматься этой чепухой, этим никому не нужным моделированием, его бы всё равно отпустили, предоставив самому себе, но персонал мог быть бы немного озадачен. И возникло бы много ненужных вопросов. Тарм пока не мог расширить зону своего чувственного внимания до тех пределов, которые бы позволили ему получить прямую информацию о том, понимают ли люди на базе, что с ним действительно произошло, но со временем он надеялся обязательно прояснить для себя этот вопрос. Тарм пришёл к базе, чтобы успокоить тех, кто волновался за его судьбу, а чтобы успокоиться, они должны были увидеть то, что ожидали. Они теперь знают, что он жив, здоров и вменяем. Остальные решения теперь предоставлены, как это и должно быть, ему самому. Он может не возвращаться, и никто его за это не осудит, и никто не будет глупо, по-ребячески волноваться, искать. А для самого Тарма все его социальные связи, вся их ценность, всё осталось только в прошлом, как информационный элемент личной истории.

        Тарм прошёл в самую чащу, стараясь не задеть лишней веточки. Оставаться вблизи корпуса было просто физически больно. Блажен тот, кто лишён чувствительности. Пространства восприятия накладывались друг на друга, создавая единое поле мировой драмы. Здесь в диком лесу это поле выстраивалось вычурным благодатным узором. Созерцание этого узора само по себе завораживало, от него веяло силой, знанием, природной первозданной мудростью. И Тарм упоённо черпал эту мудрость, даруемую щедро, без оговорок. Он чувствовал все живые существа в округе, вплоть до мельчайших букашек, вплоть до ионных и слабоэлектрических существ воздуха, вплоть до мыслей кристаллов под землёй, чувствовал их устремлённости и непрерываемое движение, чувствовал рождение и смерть каждой твари; он чувствовал и растения, но они открылись теперь перед ним существами другой плоскости пространства восприятия, другого измерения времени. Он мог общаться с каждым существом на его особом неповторимом языке. Потоки жизни струились вокруг, бесконечно переплетаясь, и даже внутри минералов очень и очень медленно, но текли жизненные соки Земли. Может быть, когда-нибудь он выработает в себе достаточную проницаемость и самообладание, чтобы безболезненно для себя находиться в пунктах так называемой человеческой цивилизации? Может быть, когда-нибудь сможет увидеть Айю. «Может-быть», «наверное», «когда-нибудь»… - все эти слова имели теперь не тот, не точный, смещённый по отношению к реальности  смысл. Конечно, «когда-нибудь», когда он будет готов к этому, Тарм увидит Айю, и даже встретится с ней, но будет ли к этому времени готова она к этой встрече? Как знать… На миг мелькнула мысль о государствах. Даже мимолётная мысль о них была болезненной. А если поле внутреннего обзора по мере своего внутреннего возрастания коснётся их непосредственно? Всему своё время. Тарм теперь знал, видел как здесь, в лесу, в условиях любого уголка нетронутой человеком природы просто жить, как обеспечить себя необходимой пищей, нанося минимальный ущерб или даже с пользой для других существ. И ощущения телесной приятности и неприятности отошли теперь в задний уголок сознания, перестав командовать и выносить вердикты, оставив для себя скромную совещательную функцию одного голоса в строе других голосов, которые уступили места более органическим и сущностным необходимостям.

       Теплом и холодом в теле теперь можно было легко играть. Одежда постепенно изнашивалась и спадала клочьями, а иной и не требовалось, ему теперь не требовалось вообще никакой замены. И ничто в природе не было в состоянии нанести ему вред, ни несоразмерно большое, как гроза, ни несоразмерно малое, как вирус. А главное, появилось новое дело - дело защитника и со-творителя. Он знал, что пройдёт некоторое время, и произойдёт важное событие: он после периода внутреннего очищения и становления встретит другого человека, рядом с которым можно будет находиться без внутреннего напряжения, которое приносит с собой даже одинокий опытный проводник, идущий в лесу отшельником. И тогда Тарм спросит у этого человека, почему люди не могут свободно войти в этот восхитительный мир и живут как птенцы, не желающие выходить из яйца, почему сообщество разумных людей создаёт столько ненужных лишних предметов, но даже и необходимое - только при помощи технических средств, когда необходимые вещи можно напрямую кристаллизовать в минералах непосредственно силой видения. И этот человек ответит ему: «Они не понимают. Не понимают, что такое БУФЕР!» И сколько ещё буферов можно преодолеть за эту жизнь, идя только вперёд?.. А что будет после этой встречи, природа молчала. Она всегда молчит до срока…

 1997г.  Пресняков М. А.