Официальный сайт Максимильяна Преснякова

    … Можно, к примеру, обратить внимание на ту мысль, что приверженность той или иной форме традиции, является ли она сравнительно недавним по меркам времени существования искусства реалистическим классицизмом, является или она иконографической формой той или иной линии культуры, народной ли, аристократической, религиозной ли, а также и приверженность непременному поиску новизны и необычности, вариации на тему шокового воздействия, всё это есть лишь формы одного и того же бегства от правды и от реальности настоящего момента, бегства от искренности, осознанного бегства или бегства бессознательного. Бегство под спасительную и успокоительную сень канона опознают многие, бегство в своеобразную клетку ограниченности под знамя, на котором написано слово Свобода или Актуальность опознать труднее, но опознать возможно и даже необходимо, поскольку следует понимать когда момент созидания и момент протеста подменяются моментом подавления действия. Конечно полноценную свободу невозможно обозначить как «осознанную необходимость», но «смотреть свободно» через узенькие щели толстых очков субъективного вкуса, которые могут именоваться и Традицией, и Свободой в зависимости от ситуации, к тому же запачканных краской, это значит как минимуму видеть не многое. Идея-фикс может быть бегством, а может быть наркотической привязанностью, одержимостью, связанной воедино с ослеплением и помутнением чувств, сердца и ума. Она может быть и уходом намеренным или рефлекторным, этим помутнением чувств, сердца и ума; уходом от правды восприятия могут быть и акцентировано аналитическое осмысление, и акцент на чувственно-эмоциональной реакции, возникающей от воздействия объекта искусства, и это может быть и экзальтированный импрессионизм, и нарочитый экспрессионизм, и (казалось бы) случайные импровизации, и что угодно. И дело даже не в том, что правда почти никогда, за редкими исключения, подтверждающими как обычно, не заключается в крайностях. Скорее дело в том, что любая идея-фикс, в том числе и идея, обозначенная словом Свобода, доводит до гротескного абсурда, а, возможно, даже и до болезненного края всё, что попадает в поле её действия. Смешение стилей, вольное ли или невольное, глобализация любой идеи тоже есть превращение её в гротеск, в карикатуру на правду, в шарж на то, что есть или что должно быть. Искусство в своей необъятной шири охватывает все возможные (и невозможные) явления, гротесковые, абсурдные, смешные, серьёзные, исторически и внеисторические, прогрессивные и ретроградные, но наиболее ценное в нём, в искусстве, наиболее живое, наиболее естественное, наиболее правдивое находится всегда в определимом движении между крайностями, между культурными доминантами, между знанием и незнанием, между утверждением и вопросом, между устойчивым и нестабильным, между понятным и непонятным, между протестом и аморфностью, между формой и бесформенностью, между новым и старым. И в этом смысле раз и навсегда установленная форма красоты есть почти такое же бегство от реальности и от самой живой красоты, как и намеренное стремление к отсутствию формы (красоты) или как стремление к безобразному. …